Отправляемся на онлайн-экскурсию в Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына и рассматриваем коллекцию авторских печатных досок и оригинальных оттисков Юрия Анненкова, которые были выполнены художником в конце 1950-х — начале 1960-х годов для книги «Дневник моих встреч. Цикл трагедий». Хранитель фондов, ведущий научный сотрудник отдела изобразительных материалов вещевых источников и предметов быта Ирина Мирошникова рассказывает о самых интересных портретах и отношениях художника с их героями.
Совместный материал mos.ru и агентства «Мосгортур».
Юрий Анненков (1889–1974) — одна из главных фигур русского авангарда, известный работами в портретном жанре, в театре и кино, а также книжной графикой. В 1918 году он создал кубистическое оформление первого издания поэмы Александра Блока «12». До эмиграции (художник покинул СССР в 1924-м и обосновался во Франции) он проиллюстрировал на родине еще несколько книг, среди которых «Мойдодыр» Корнея Чуковского.
Следующие книги, оформленные Анненковым, выходили уже в зарубежных издательствах — стихи Поля Верлена, роман «Атлантида» Пьера Бенуа, «Раковый корпус» Александра Солженицына и другие. В этом же ряду — автобиографическая книга «Дневник моих встреч. Цикл трагедий», вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1966 году.
Цинковое клише и портрет Максима Горького (1920)
С Максимом Горьким Юрий Анненков был знаком с детства: летом писатель арендовал дом под Петроградом (ныне — Санкт-Петербург) в поселке Куоккале (ныне — Репино) по соседству с дачей родителей художника и часто бывал у них в гостях.
Однако сблизились они после революции 1917 года, когда Горький стал фактически главой творческой интеллигенции, а Анненков — известным художником. В эти годы писатель находился в Петрограде. Многокомнатная квартира Горького, по воспоминаниям Анненкова, была обустроена так: «Комната и его рабочий кабинет заставлены изваяниями Будды, китайским лаком, масками, китайской цветной скульптурой: Горький собирал их со страстностью».
Анненков в разное время написал несколько портретов Горького, самый известный из них датирован 1920 годом. В цветном варианте этой работы художник изобразил несколько символов: надпись «Р.С.Ф.С.Р. Да здрав…» напоминает о принадлежности писателя к пролетариату, а китайская ваза и статуэтки Будды говорят об увлечении восточной культурой.
На монохромном оттиске из фондов Дома русского зарубежья имени А.И. Солженицына отсутствуют дополнительные символы — в центре внимания остается задумчивый образ Горького. Именно таким художник запомнил его в первые годы после революции. Однажды Анненков спросил у писателя, каким было время в первые годы после переворота, на что тот ответил: «Максимально горьким».
Портрет Сергея Есенина (1923)
Впервые Юрий Анненков увидел Есенина в 1916 году на одном из творческих вечеров в усадьбе Ильи Репина под Петроградом. В тот день поэт выступал в крестьянской косоворотке, кушаке и шароварах. Анненков вспоминает, что аристократическая публика осталась в таком недоумении от экстравагантного юноши, что даже не аплодировала ему.
Художник и поэт стали добрыми приятелями. Анненков признавался, что Есенин стал ему дорог и больше всего запомнился не как поэт, выступавший на литературных вечерах, а как человек, скромно и умно рассуждавший об искусстве во время их немногочисленных дружеских встреч.
Анненков был хорошо знаком и с супругой Сергея Есенина — Айседорой Дункан, которую художник приятельски называл «Дунька-коммунистка». По просьбе танцовщицы он сделал несколько эскизов костюмов для ее балетной школы и написал ее портрет.
Портрет поэта Анненков написал в 1923 году, после его возвращения с супругой из свадебного путешествия по Европе и Америке. В их отношениях уже наметилась трещина, что стало началом одного из самых сложных периодов в жизни Есенина. Поэт сильно изменился, стал измученным и раздраженным — именно эти душевные переживания запечатлел художник. О Есенине, каким увидел его Анненков при первой встрече, напоминают лишь завитки волос и изба на заднем плане — отсылка к крестьянскому происхождению поэта.
«Я — красная». Жизнь Айседоры Дункан в Москве в фотографиях и воспоминаниях
Цинковое клише и портрет Григория Распутина (1915)
В 1915 году, за год до смерти Распутина, Юрий Анненков ужинал вместе с ним у одного из приятелей своего отца. Тогда художник увидел приближенного царской семьи первый и последний раз. Распутин не разрешал себя рисовать и фотографировать, но в тот вечер Анненкову удалось незаметно набросать его портрет на салфетке.
Несмотря на большое количество гостей, центром всеобщего внимания в тот вечер был Распутин. По воспоминаниям художника, выглядел он неряшливо — немытые волосы, грязные ногти, крестьянская рубаха не первой свежести: «Только его глаза, слишком близкие один к другому, почти прилипшие к переносице и назойливо пристальные, могли, пожалуй, объяснить его гипнотическую силу. Он, несомненно, сознавал эту свою физическую особенность и умел извлекать из нее довольно блистательные эффекты».
Гости с нескрываемым вниманием прислушивались к каждому слову «святого старца». Однако, по воспоминаниям Анненкова, изрекал он преимущественно короткие фразы: «Водка!», «А!», «О!» и тому подобное. В какой-то момент Распутин крикнул: «Музыку!» — хотел услышать балалайку, гармонь или цыганские гитары. В доме таких инструментов не оказалось, поэтому он отправился в кабаре вместе со свитой.
Портрет Льва Троцкого (1920)
В январе 1923 года в Петроград приехал журналист Вячеслав Полонский с «важными заказами» для художников. Речь шла о готовящейся выставке, приуроченной к пятилетию со дня основания Красной армии. Юрию Анненкову, помимо устройства экспозиции, Полонский предложил написать портрет Льва Троцкого.
Анненков согласился и приехал в Москву. Первая встреча художника и политика состоялась в здании Реввоенсовета. Работа над портретом велась в Реввоенсовете, ставке Троцкого, — усадьбе Юсуповых в Архангельском и других местах.
Лев Давидович не хотел позировать в военной форме, поэтому для парадного портрета художник придумал создателю Красной армии специальный костюм: темная шинель, фуражка с защитными очками, сапоги, кожаный кушак и перчатки до локтя.
Параллельно с работой художник и революционер много общались, говорили о поэзии, литературе и изобразительном искусстве. Однажды они зашли в галерею Сергея Щукина в Большом Знаменском переулке (она не сохранилась). В галерее Лев Давидович остановился перед работами своего любимого художника Пабло Пикассо, и в этот момент Анненков сделал набросок — Троцкий на фоне картины «Арлекин».
Анненков вспоминал: «Троцкий видел в формальной неустойчивости, в постоянных поисках новых форм этого художника воплощение “перманентной революции”, той самой “перманентной”, которая принесла Пикассо славу и богатство и которая стоила Троцкому жизни».
Стоит отметить, что на портрете рукой художника написана дата — 1920 год, однако в мемуарах Анненков пишет, что с Троцким познакомился в 1923-м. Возможно, дело в том, что дату на портрете Юрий Павлович обозначил гораздо позже, перед подготовкой к изданию книги «Дневник моих встреч», спустя 30 лет после создания портрета.
Цинковые клише и портреты Жана Кокто (1950–1960-е годы) и Луи Жюве (1949)
Летом 1924 года Юрий Анненков уехал из Советского Союза и обратно больше не возвращался. Случилось это благодаря Льву Троцкому: парадный портрет тогда еще не впавшего в немилость члена Политбюро в 1925 году экспонировался в Венеции на XIV Международной биеннале. Анненков получил разрешение на поездку, потому что его работа занимала центральное место в павильоне, где были представлены произведения советских художников. Пользуясь случаем, Юрий Павлович принял решение остаться за границей и обосноваться в полюбившемся ему Париже — городе, где он брал уроки живописи в 1911–1912 годах.
С этого момента начинается новый этап в творчестве художника. В эмиграции он стал больше заниматься живописью и открыл для себя новое направление — кинематограф.
Впервые Юрий Анненков попробовал себя в качестве художника по костюмам в фильме Алексея Грановского «Московские ночи» в 1934-м и за следующие 30 лет создал костюмы и декорации к нескольким десяткам кинокартин. Он сотрудничал с многими известными французскими режиссерами и актерами того времени. За работу над фильмом Макса Офюльса «Мадам де…» (1953) Юрий Анненков был номинирован на премию «Оскар» за лучший дизайн костюмов.
В эмиграции художник продолжал изображать тех, с кем ему доводилось работать и общаться, например поэта, художника, актера, режиссера, сценариста, человека, ставшего арт-легендой XX века, — Жана Кокто, с которым Анненков работал над картиной «Вечное возвращение» (1943), и французского актера Луи Жуве — для него он создавал костюмы, эскизы грим к кинофильмам и театральным спектаклям в 1930-е и 1940-е годы.
