Непосредственным развитием идей рационализма в использовании бетона и железобетона в архитекторектуре было творчество советских архитекторекторов 20-х—30-х годов. Ближе всего к использованию бетона и железобетона в архитекторектуре стояли конструктивисты — члены ОСА, АСНОВА, преподаватели ВХУТЕМАСа, среди которых были профессора А. Ф. Лолейт, А. В. Кузнецов и др., накопившие значительный опыт использования железобетона еще до 1917 г.
Несмотря на идейные разногласия группировок 20-х годов, в творчестве архитекторекторов бетон и железобетон играли важную формообразующую роль. В то же время многие проекты, исходившие из особенностей железобетона, практически осуществлялись из кирпича.
Основными тезисами конструктивистов, которые определяли их творчество, были отказ от традиционных форм, ориентация на новые материалы и конструкции, требование конструировать и изобретательски решать каждую новую задачу, проектирование «изнутри-наружу», аскетизм функциональных форм, лишенных деталей и Украшений, стандартизация.
Каковы же реальные воплощения идей советских архитекторекторов этого периода в железобетоне? Первым значительным сооружением была Волховская ГЭС, построенная в 1918—1927 гг. по проекту архитектор. О. Р. Мунца совместно с архитектор. В. А. Покровским. В этом сооружении инженеренерные идеи (конструкция кессонов под плотину, новые методы расчета) органически слились с композиционным замыслом архитекторектора. Тема параболических арок, прекрасно решенная в зале пульта управления, получает развитие в фасадах здания. Монолитный железобетон с его неразрезными конструкциями, формы завершающих объёмов, горизонтальные окна создают игру пространства.
Интерпретация бетона и железобетона в произведениях мастеров конструктивизма
1- Клуб имени Зуева в Москве1929 год.Архитектор И.А. Голосов
2 — Горизонтальные небоскребы 1923-1925 гг. Архитектор. Л. Лисицкий;
3 — Санаторий а Сочи, 1927 г. Архитектор. А. В. Щусев;
4 — Клуб им. Русакова в Москве, 1927 г. Архитектор. К. С. Мельников;
5, 6 — Конкурсные проекты здания Наркомтяжпрома в Москве 1934 г Архитекторекторы М. Я. Гинзбург (5), И. И. Леонидов (6)
Здание Госпрома Харькове, 1927—1928 гг. Архитекторекторы С. С. Серафимов, С. М. Кравец и др.
О. Р. Мунц (1871—1942) как представитель рационализма видел в конструкции могучий источник творчества. В своей программной статье «Парфенон, или святая София» он решительно встал на сторону тех зодчих, которые руководствовались, как византийцы или мастера готики, «определенной конструктивной идеей и принципом целесообразности, а не формальными приемами классики». В то же время О. Р. Мунц считал творчество архитекторектора активным фактором. В 20-е годы он писал, что архитекторектор «… должен их (конструкции — Вл. Я.) оценить чутьем и затем, уверовав, искать внешних форм в строгом соответствии с избранным типом. Он может, думается, и в самую конструкцию внести существенный корректив…». Эти идеи архитекторектор воплотил, кроме Волховской ГЭС, в ряде сооружений, среди которых Дом кооперации в Харькове (1927—1930, совместно с А. И. Дмитриевым), а также в проектах Дворца труда в Сталинграде (1932), Дома Советов в Мурманске (1933) и др.
Талантливейшей интерпретацией формы железобетонных конструкций является, несомненно, здание Госпрома в Харькове архитекторекторов С. С. Серафимова, М. Д. Фельгера, СМ. Кравец (1925—1928). В основе этого сооружения лежит монолитный железобетонный каркас, но сила его художественной выразительности содержится в композиционном замысле авторов, сумевших этому огромному сооружению (объём здания 306 тыс. м3) из бетона и стекла придать такую пространственную организацию, которая делает его неповторимым в дымке рассвета, при грозовых тучах или при ясном небе оно всег-Анри Барбюс назвал это замечательное сооружение «организованной горой». А. М. Горький писал, что «это чудесная гармония, выражение духа рабочего класса».
Можно считать, что Госпром — одно из немногих в мировой архитекторектуре железобетонных сооружений, обладающее такой силой эмоционального воздействия. В лучах заходящего солнца или в дымке рассвета, при грозовых тучах или при ясном небе оно всегда производит новое впечатление. В чем же профессиональный секрет этого здания?
Если его форму разложить на элементы, то они немногочисленны- это вертикальные многоэтажные корпуса — параллелепипеды, узкие вертикали лестничных клеток, вынесенные в отдельные объёмы, горизонтальные мосты-переходы между корпусами, плоская крыша, горизонтальные окна. Всего пять элементов. В чем же источник образности? Представляется, что он — в свободном размещении в пространстве каркасной системы.
Радиальное расположение в плане трех корпусов, достаточно сложных по конфигурации, определило множество ракурсов, под которыми отдельные элементы одновременно воспринимаются в пространстве. Это дало огромную пластическую свободу, при которой простота форм самих элементов приобрела особую выразительность. Здание композиционно насыщено. Его секрет в том, что это не объёмное, а пространственное сооружение. Большую роль здесь играет контраст двух материалов — бетона и стекла. Авторы Госпрома сумели подчинить своему замыслу материал и конструкцию, заставили их работать на сверхзадачу.
Широко используя такие ставшие стандартными в то время приемы и элементы, как горизонтальные окна, лестницы, вынесенные в отдельный, часто цилиндрический, объём со сплошным остеклением, железобетонные консоли козырьков и балконов, и свободно компонуя их в пространстве, советские архитекторекторы-конструктивисты создали ряд замечательных сооружений, таких, как Дворец культуры автозавода им И. А. Лихачева в Москве (1931—1937, братья Веснины), клуб им. Русакова в Москве (1927, К. С. Мельников), санаторий в Сочи (1927, А. В. Щусев), здания газеты «Известия» в Москве (1925—1927, Г. Б. Бархин), клуб им. Зуева в Москве (1927— 1929, И. А. Голосов), а также проекты М. Я. Гинзбурга, И. И. Леонидова, Л. Лисицкого и др.
Большую роль в освоении железобетона сыграли архитекторекторы Веснины. Уже в дореволюционных проектах промышленных и торговых зданий (дом Ролла, 1913; дом «Динамо», 1917) В. Веснин пытается творчески осмыслить здание с железобетонным каркасом, что находит отражение в свободном плане, применении горизонтальных окон, вертикальной композиции фасадов и сплошного остекления стены. Архитекторектура нового общества представлялась им чуждой традициям прошлого. Поэтому бетон, железобетон, стекло в своем чистом виде казались наиболее выразительными материалами, которые воздействуют на мир своей естественной правдивостью и натуральностью.
Уже в первых конкурсных проектах Дворца труда в Москве (1923), конторы «Ленинградской правды» (1924), общества «Аркос» (1924), здания Центрального телеграфа (1925) Веснины берут в основу композиционного решения железобетонный каркас и делают его ригели и стойки главными элементами образа. Для усиления динамичности они применяют сочетание и чередование сплошь остекленных вертикалей с обычными окнами и глубокими лоджиями (Дворец труда).
В проектах зданий «Аркос», Центрального телеграфа Веснины развивают тему каркаса, применяя 4 типа оформления проема между элементами каркаса. Эти проекты становятся программными для архитекторектурной молодежи того времени, но основные работы были еще впереди. В 1929 г. В. А. Веснин одержал победу на конкурсе проектов здания Днепрогэса. Совместно с другими архитекторекторами он создал образ станции в сочетании с огромной, выгнувшейся дугой железобетонной плотиной. Найденные авторами детали, ритм мощных коротких «бычков», протяженный горизонтальный эркер, форма верхнего окна, контраст фактуры бетона плотины и розового туфа в станции—конкретные проемы, которые определили успех авторов.
Синтез конструкции и формы, удовлетворяющий функции, в том числе и функции эстетического восприятия—проблема, которой посвятили свое творчество Веснины. Наиболее полно им удалось осуществить в здании Дворца культуры автозавода им. Лихачева в Москве. Пластика объёмов, основанная на использовании каркасной конструкции, большой стеклянный криволинейный эркер над главным входом, легкие галереи — все эти детали синтезированы в единое целое, подчиненное образу. Пластика железобетона ярко выразилось в интерьерах зала и фойе. Легкие круглые колонны без баз и капителей несут на себе сознательно утяжеленный массив перекрытия и ограждения балкона, переходящих в плавные кривые глухих ограждений лестницы. Свет, свободно льющийся через эркер и боковые окна, пронизывает массы и объёма, делая их более легкими и насыщая светотенью. Контраст света и тени, легких и тяжелых форм создает эффект переливающегося пространства.
В последующих своих работах — доме политкаторжан (1930), проектах театра в Харькове (1930), правительственного центра в Киеве (1934), Дома Наркомтяжа в Москве (1936) Веснины стремятся к конструктивной легкости железобетона путем сочетания его со стеклом, применения изящных колоннад, соединительных мостиков-переходов, вытянутых горизонтальных или вертикальных проемов.
Железобетонные конструкции оказали своеобразное воздействие и на творчество других архитекторекторов 20-х годов. К. С. Мельников создает ряд оригинальных форм, позволяющих по-новому использовать возможности железобетона. Таковы его консольные конструкции зрительных залов, вынесенные на фасады клуба им. Русакова в Москве (1927—1928), дом-бункер из двух врезанных цилиндров (1927-1929), предвосхитившие многие более поздние идеи.
В проекте гаража для Парижа (1925) архитекторектор впервые предложил опорные стволы-башни, которые спустя 30 лет заново были «открыты» архитекторекторами 60-х годов. К. С. Мельников, как и Ф. Л. Райт, шел от формы к конструкции, ставя перед конструкторами новые творческие задачи, «творя новые формы и конструкции из данного материала», как писал И. Леонидов. В то же время даже К. С. Мельников, рассматривавший строительные материалы и конструкции как средства, подчиненные функции и архитекторектурному формотворчеству, выделял железобетон среди других материалов. Он писал: «Железобетон — это материал, испробованный в самых различных направлениях… Этот строительный материал архитекторектурно — целиком еще не освоен. Я уверен, что в нем заложено много возможностей, много архитекторектурной выразительности, которую нашим мастерам еще предстоит открыть в этом наиболее гибком строительном материале».
Путь Мельникова к железобетону был своеобразен, как и все его творчество: он не столько конструировал, сколько изобретал новые формы, интуитивно используя возможности железобетона.
По такому же пути шли и архитекторекторы Илья (1883—1945) и Пантелеймон (1882—1945) Голосовы. И. А. Голосов утверждал, что в архитекторектуре, кроме законов техники, должны быть свои законы построения формы и пространства. «Мой лозунг, — писал архитекторектор,— новая свободная форма, закономерное ее образование, решительный учет ее художественного значения для современного человека». В то же время архитекторектор признавал, что все формы, рожденные конструкцией, есть законы архитекторектуры, а трансформирование этих форм — задача архитекторектора.
Реализацией этого кредо были проекты братьев Голосовых, которых на основе железобетона, главным образом монолитного каркаса, созданы неповторимые композиции. Наиболее интересно в этом смысле здание клуба им. Зуева в Москве (1929, И. А. Голосов). Стеклянный цилиндр врезан в мощный параллелепипед. Контраст стекла и массивного бетона, легкая плита, накрывающая цилиндр с большой консолью, массивная горизонталь четвертого этажа, разные по форме проемы — все эти элементы, талантливо организованные в пространстве, создают запоминающийся образ. Применение монолитного каркаса нисколько не сковывает творчества архитекторектора, если он, как писал И. Голосов, способен «трансформировать» законы конструкции в современные формы.
В проектах И. А. Голосова Дворца культуры в Волгограде (1928), Дома текстилей в Москве (1926), жилого дома в Иваново-Вознесенске (1931) принципы «произвольной формы» на основе каркаса получили разнообразную интерпретацию. Особенно интересны проекты жилых домов, в которых вовсе нет однообразия.
Попытки архитекторектурного решения в индустриальном домостроении на основе сборного и монолитного железобетона в 30-е годы
1, 2, 3 — Каркасно-блочная система индустриального домостроения. Архитектор. Н. А. Ладовский, 1931 г.;
4, 5, 6 — Проект строительства жилых домов по системе «Тахитектон», 1931 г., Ленинград. Архитекторекторы И. В. Рянгин, С. Н. Перн. Схема строительства, разрез и план; 7 — дом-контейнер, 1927—1929 гг., архитектор. К. С. Мельников
Композиция Я.Г. Чернихова с использованием форм железобетона, металла и стекла, 30-х годы.
Проект здания Центрального телеграфа в Москве, 1926 г. Веснины.
Идея свободной трансформации формы, основанной на конструкции, нашла также яркое воплощение в работах П. А. Голосова: комбинат газеты «Правда» (1929—1935), проекты клуба железнодорожников (1927) и кинофабрики в Москве (1927).
В числе архитекторекторов-изобретателей новых форм и конструкций видное место принадлежит Ивану Ивановичу Леонидову (1902— 1959), который добивался оригинальной трактовки железобетонных конструкций. В проектах рабочих клубов (1926), Дома правительства в Алма-Ате (1928), Дома промышленности в Москве (1929—1930), жилых домов для Магнитогорска (1930) архитекторектор филигранно использовал каркасную конструкцию, плоские крыши, свободную планировку для создания гармоничных и удобных для человека пространств. В проектах Института Ленина (1927), клуба нового типа (1928), Дворца культуры (1930), Дома Наркомтяжпрома И. Леонидов смело внедрял криволинейные формы, навеянные железобетонными оболочками. «Архитекторекторы, — писал он, — используют такой великолепный по своей гибкости и выразительности материал, как железобетон, чрезвычайно тяжеловесно». Это высказывание архитекторектора не утратило своей актуальности и сегодня. Далее И. Леонидов справедливо подчеркивал: «Архитекторектор не должен подходить к строительной технике только с узко конструктивной точки зрения. Он должен, если это здесь позволительно сказать, философски осваивать возможности строительной техники (выделено мною—Вл. Я.). Он должен творить новые формы и конструкции из данного материала».
Теоретические взгляды и проекты И. Леонидова отличались от ортодоксального конструктивизма, который в основном оперировал простейшими «свойствами» и «возможностями» железобетонного каркаса. И. Леонидов одним из первых в советской архитекторектуре увидел возможности криволинейных поверхностей (в том числе шара, цилиндра, гипара), высотных башен, сочетания железобетона и металла.
Одной из характерных черт творчества советских архитекторекторов 20—30-х годов является внимательное отношение к техническим возможностям старых материалов, новым материалам и конструкциям. Именно архитекторекторы выступают с новыми конструктивными методами и получают авторские свидетельства на изобретения. Таков, например, метод индустриального домостроения, предложенный в 1931 г. архитектор. Н. А. Ладовским. Суть этого изобретения заключается в использовании каркасно-блочной системы домостроения на основе железобетонного каркаса и сменных объёмных блоков-ячеек Эта идея на много лет опередила аналогичные предложения, которые теперь реализуются в так называемых домах-паркингах.
Другой пример — строительство в 1931—1933 гг. в Ленинграде жилого массива на Крестовском острове на основе конкурсного проекта «Тахитектон» архитекторекторов И. В. Рянгина и С. Н. Перка. По этому проекту предполагалось создать подвижной завод, который, перемещаясь, возводил бы протяженный жилой дом из пенобетонных блоков. Было возведено 12 корпусов.
Интерпретации формы железобетонных сооружений свойственны творчеству Александра Сергеевича Никольского (1884—1953), создавшего в содружестве с инженеренерами своеобразные по форме трибуны стадиона в Ленинграде (1927—1928), ряд интересных зданий школ. Ему же принадлежит идея свободного размещения окон в зданиях с железобетонным каркасом (в том числе шахматное), предложенная в проекте дома Центросоюза в Москве. Архитекторектор считал изобретение новых форм главной задачей творчества. Поэтому он критически оценивал современный ему уровень архитекторектуры железобетонных зданий: «Архитекторектурное освоение железобетона, данное конструктивизмом и функционализмом, дальше первичных стадий не пошло. Трудная задача освоения новых материалов и конструкций впереди и является не печальной необходимостью и несчастьем архитекторектора, а его первейшим и важнейшим делом в борьбе за лучшее будущее архитекторектуры».
В 20-е—30-е годы эта задача не могла быть решена в советской архитекторектуре, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, страна не располагала достаточно мощной строительной базой; производство железобетона не достигло нужных маштабов; проекты, задуманные в железобетоне, подчас выполнялись в кирпиче или вовсе не осуществлялись. Во-вторых, архитекторекторы, увлекаясь сложными композициями, мало внимания уделяли изучению железобетона.
Источник: Бетон и железобетон вархитекторектуре. В.Е. Ясиевич. М. 1980 г